На данный момент видна лишь малая часть насилия, бушевавшего в Дагестане в воскресенье, но оно уже носит ужасающий характер. В двух главных городах Дагестана произошли скоординированные нападения на синагоги и церкви. Сообщается, что священнику перерезали горло, были захвачены заложники, а среди пятерых нападавших были сыновья местного чиновника и боец ММА.
На видеозаписях насилия видно, как полиция с наступлением темноты мчится по охваченным паникой улицам Махачкалы. И потери среди полиции кажутся невероятно большими, чем среди гражданского населения, намекая на то, что худшие новости о гибели гражданских лиц, возможно, еще впереди.
Доступная неполная информация предоставлена исключительно намеренно. Москва на протяжении десятилетий пыталась сдерживать бушующий исламистский экстремизм, который за годы жестокого подавления и нищеты распространился по всему Северному Кавказу. В одних случаях это делается с помощью грубой силы, в других — путем выборочного распространения информации. Но ни один из них не смог решить проблему.
Это нападение – почти через три месяца после того, как вооруженные люди ворвались в московский «Крокус Сити Холл», убив 133 человека, – усугубляет неприятный факт, что исламистская угроза в России метастазировала, как и во всем мире, и следующее, более молодое поколение сохраняет ту же мерзкую ненависть к прошлому и настоящему Кремля.
Степень реагирования правоохранительных органов будет иметь решающее значение, когда политическая элита России будет разбирать завалы. Большое число погибших среди полицейских говорит о том, что они либо подверглись массированной атаке, либо встретили ожесточенное сопротивление, когда вмешались. Война на Украине, из–за которой полицейские были отправлены на фронт, привела к ослаблению российских правоохранительных органов по всей стране. Но особенно плохо обстоят дела в Дагестане, где в первые месяцы войны вспыхнули протесты, поскольку было мобилизовано непропорционально много их сыновей.
Это бедный, охваченный лихорадкой уголок России на Каспии, в местах, где правоверные мусульмане, где война в Украине оставила много свободных мест за обеденным столом и вызвала недовольство Кремлем и его зачастую коррумпированными местными ставленниками. Тяжело переносить смерть и отсутствие сыновей, но если они вернутся домой в условиях ухудшения безопасности, это может стать серьезной проблемой для контроля Кремля над Дагестаном.
Экстремистский исламизм стал проклятием России после двух жестоких войн в Чечне. Путин пришел к власти в 1999 году, выразительно пообещав уничтожить “в туалете” экстремистов, которые, по всей видимости, стоят за взрывами жилых домов в Москве. Чеченские боевики-сепаратисты, такие как Шамиль Басаев, становились все более радикальными в своей идеологии по мере того, как в начале 2000-х годов в чеченских селах бушевали кампании Москвы по “зачистке”, часто казня мужчин призывного возраста без разбора. В последующие годы два главных героя подпитывали друг друга; боевики доходили до еще более отвратительных пределов, и им отвечали силы безопасности, которые не видели никаких ограничений в том, что они должны были делать в ответ.
Нападения на христиан в Дагестане в воскресенье напоминают о самом страшном преступлении боевиков – осаде школы в Беслане в 2004 году, когда нападению подвергся православный район и погибло более 300 человек, большинство из которых были детьми. Реакция сил безопасности тогда была плачевной, пока не прибыл спецназ и храбро не подавил осаду, понеся большие потери в своих рядах. Президент России Владимир Путин глубокой ночью проник в этот район, чтобы навестить раненых в больнице. Беслан был проявлением той раны, которую он пообещал вылечить, когда пришел к власти. Как и сейчас, тогда он потерпел неудачу и не хотел фотографироваться с таким опустошением.
Чеченские войны разожгли огонь по всему региону
У тех, кто совершил бесланские теракты, были сложные истории, свидетельствующие о том, что чеченские войны разожгли огонь по всему региону. В основном это были не чеченцы, а жители соседней Ингушетии, еще одного российского региона, сильно пострадавшего от жестокой войны с экстремизмом и сепаратистами. По их словам, их решение осуществить такой дьявольский план – а у закладки взрывчатки в баскетбольные кольца над головами детей в спортивном зале в первый день занятий в школе мог быть только один реальный результат – было вызвано жестокостью, которую они наблюдали.
В 2004 году я брал интервью у отца единственного выжившего бесланского боевика в отдаленной деревне на чеченских холмах. Маленький человечек в шапке-куфи и с седой бородой, он мало что рассказал о преступлениях своего сына. Мы разговаривали в спешке, поскольку российские войска в то время были заняты тем, что входили в дома на другом конце его деревни, проводя очередную операцию по зачистке. Он сказал мне только одно: “Все так, как говорил Ленин. Есть белые и есть красные. Всегда так было и всегда будет”. Его точка зрения такова: в этой жестокой войне есть две стороны, и они непримиримы.
Перенесемся на десять лет вперед, и Северный Кавказ снова оказался в центре внимания, когда двое бывших местных жителей совершили взрыв в Бостоне в 2013 году. Их связь с дагестанским экстремизмом оказалась незначительной. В большинстве сообщений говорилось, что старший брат пытался быть завербованным местными джихадистами и неделями околачивался в Махачкале, надеясь получить приглашение. Но к тому времени дагестанские экстремисты стали чрезвычайно избирательны. Предполагалось, что новобранцы будут месяцами находиться в изоляции, не пользуясь мобильными телефонами или другими средствами связи, прежде чем джихадисты допустят их к тренировкам в густых местных лесах и в рядах преданных своему делу боевиков, готовых убивать невинных людей.
Предостережение было побочным результатом репрессий Москвы. Наблюдение было повсеместным. Полиция не хотела рисковать, вмешиваясь в дела подозреваемых. Часто потенциального боевика окружали, его семье разрешали уехать, а затем его дом брали штурмом, практически не оставляя возможности сдаться.
Это было более 10 лет назад. С тех пор ничего не изменилось к лучшему, и у молодого поколения есть зловещая пропаганда несостоявшегося халифата ИГИЛ 2014 года, которая подогревает их фантазии. Они сталкиваются с более мощным стимулом в проповеди и клеймении ИГИЛ-К, ответвления ближневосточной группировки в Южной и Центральной Азии, которое расширяет свое влияние.
Но это все та же проблема, с которой столкнулся Путин, когда он проник в Беслан в 2004 году. Экстремистское проявление гнева в бедном, угнетаемом и эксплуатируемом регионе-сателлите. Ужас, который, как думал Кремль, он сможет победить, только усилился из-за их жестокости. Место, о котором Москва мало заботится, но которое никогда не позволит отделиться. Для Кремля это серьезная проблема и напоминание как о том, как Путин пришел к власти, так и о его ограничениях в этом отношении.
